НА КАЛЕНДАРЕ
ЧТО ЛЮДИ ЧИТАЮТ?
2024-10-23-01-39-28
Современники прозаика, драматурга и критика Юрия Тынянова говорили о нем как о мастере устного рассказа и актерской пародии. Литературовед и писатель творил в первой половине XX века, обращаясь в своих сочинениях к биографиям знаменитых авторов прошлых...
2024-10-30-02-03-53
Неподалеку раздался хриплый, с привыванием, лай. Старик глянул в ту сторону и увидел женщину, которая так быи прошла мимо прогулочным шагом, да собака неизвестной породы покусилась на белку. Длинный поводок вытягивалсяв струну, дергал ее то влево, то вправо. Короткошерстый белого окраса пес то совался...
2024-11-01-01-56-40
Виктор Антонович Родя, ветеран комсомола и БАМа рассказал, что для него значит время комсомола. Оказывается, оно было самым запоминающимся в жизни!
2024-10-22-05-40-03
Подобные отказы не проходят бесследно, за них наказывают. По-своему. Как могут, используя власть. Об этом случае Бондарчук рассказал в одном из интервью спустя годы: «Звонок от А. А. Гречко. Тогда-то и тогда-то к 17:20 ко мне в кабинет с фильмом. Собрал генералитет. Полный кабинет. Началась проработка....
2024-10-30-05-22-30
Разговор о Лаврентии Берии, родившемся 125 лет назад, в марте 1899-го, выходит за рамки прошедшего юбилея.

И снова, здравствуйте!

25 Октября 2012 г.

alt

 

Во-первых, это означает, что я вновь начинаю, а вернее, продолжаю, вести свою рубрику. А во-вторых – что я желаю вам здравствовать, то есть, быть здоровыми, ибо нам, читателям газеты «Мои года», основную массу которых составляют в основном всё-таки пенсионеры, – это крайне необходимо.

Последняя моя статья называлась: «В один прекрасный летний день», где я восхищался щедростью природы, наступившим летом, сам себя распускал на каникулы до октября, обещая читателям писать на даче рассказы, а вернувшись в Иркутск, снова приступить к своим обязанностям по ведению рубрики. Что я, собственно говоря, и делаю. И начну с того: «Как я провёл это лето?»

Надеюсь, что нормально. Поскольку, отбыв на дачу в Порт Байкал 30 июня, до 20 августа успел проделать на даче массу необходимых на любом дачном участке, даже без грядок, как у меня, дел и написать три с половиной рассказа. Один из которых: «Живая душа», по-моему, получился весьма неплохим.

20 августа, с неохотой оторвавшись от писания рассказов, я отправился в предсвадебное путешествие поездом на юг, в Туапсе и далее – в Новомихайловское, знаменитое тем, что рядом с этим посёлком находится ранее всесоюзный, а ныне всероссийский лагерь «Орлёнок», основанный на берегу Чёрного моря в 1961 году. В поезде мы узнали, что над Туапсе, и особенно над Новомихайловским, пронёсся страшный смерч. «Имеются человеческие жертвы и разрушения», – совсем неоптимистично закончилась информация о том месте, куда мы ехали к родственнице моей подруги.

В Туапсе мы прибыли в час ночи уже начавшегося 25 августа. К счастью, там всё было нормально. Смерч, поднявшийся с моря, прошёлся лишь по отдалённым окраинам города. А вот Новомихайловка, куда мы отправились на следующее утро, действительно изрядно пострадала.

Улицы, близкие к морю, почти до второго этажа были затоплены грязью, точнее, вязкой глиной, смытой ливневыми потоками с гор. На тротуарах вдоль дороги, которую уже успели расчистить и по которой мы ехали по Новомихайловскому, повсюду валялись выброшенные из домов и ненужные, а вернее, непригодные теперь к употреблению в их прямом назначении вещи: диваны, столы, холодильники, стиральные машины… Люди – мужчины, женщины, дети босиком или в резиновых сапогах расчищали лопатами от липкой грязи свои дворы.

До моря дойти было невозможно. Все ведущие к нему дороги утопали в грязи и мусоре. На острых металлических прутьях забора одного из закрытых теперь профилакториев, висела пронзённая этими самыми прутьями яхта. А рядом с ней в ветвях зелёного дерева застрял белый мёртвый петух. А посреди дороги красовался небольшой павильончик с заманчивым названием: «Шашлыки и пиво».

Многотонные грузовики целыми колоннами, почти круглосуточно, вывозили из посёлка мусор. Везде на перекрёстках дежурили сотрудники ГАИ. «Орлёнок», как и многие профилактории, был закрыт на карантин. И на его совершенно пустынном, прекрасном песчаном пляже я увидел огромный холодильник, принесённый сюда откуда-то, стоящий на песке, как посреди пустыни. А в море весело резвилась пара дельфинов, постоянно выпрыгивая из уже чистой воды.

«Да, жизнь продолжается, несмотря ни на какие катаклизмы», – подумал я, глядя на них и стараясь не думать о словах таксиста, рассказавшего мне по дороге к Орлёнку, что в море со специальных стоянок для автотранспорта унесло смерчем несколько легковых автомобилей вместе с людьми, спящими в это время в них… Не исключено, что в этих машинах отдыхали молодые влюблённые, мечтающие назавтра, как и эти дельфины, радостно порезвиться в море…

***

Вернувшись через месяц в Иркутск, я ещё раз, на недельку, съездил на дачу, надеясь дописать четвёртый, недописанный летом рассказ. Однако этого мне сделать не удалось. Я не мог попасть в тот летний тон и настрой рассказа. Зато в бане я дважды за неделю попарился от души!

24 сентября я со своим коллегой Александром Обуховым, отбыл на недельку с «Музейным экспрессом» в Нукутский район. Есть у нас в Иркутске такой чудесный проект, в котором принимают участие не только музейные работники, но и актёры, и писатели, посещающие самые отдалённые уголки нашей необъятной области и несущие сельским жителям то, чего они лишены в отдалении от больших городов – некие культурные ценности.

На сей раз, кроме нас – писателей и музейных работников, в поездке по району принимали участие ещё и прекрасная певица Антонина Истомина и не менее прекрасный ведущий и пародист Дмитрий Иванов.

В гостинице Новонукутска как-то вечером, когда после трёх выступлений за день в разных отдалённых деревеньках района хотелось только одного – скорее завалиться спать, меня и застала весть о том, что умер наш коллега – литератор и журналист Володя Карнаухов. И всю ночь потом мне было как-то особенно тоскливо в моём номере, где я был совсем один…

А потом началось «Сияние России». И мне с писателями, гостями из Омска, Кронштадта, Тобольска и местными нашими литераторами пришлось выступать в «Политехе», Академии МВД, железнодорожном институте, библиотеках города и прочих местах.

И вот, сравнивая выступления в глубинке и в областном центре, я сделал для себя некоторые, увы, неутешительные для города выводы. Россия, по-прежнему, как и во все времена, стоит и будет стоять до тех пор, пока стоит село. А потому очень важно, чтобы в каждом селе были и свои школы, и свои библиотеки, и свои больницы, и дома культуры. Одним словом, всё то, без чего немыслима нормальная человеческая жизнь. И ещё очень важно селянам не мешать всевозможными чиновничьими препонами и рогатками. Ибо чиновник ведь ничего сам не производит, но зато всё распределяет…

А люди на селе, в подавляющем большинстве своём, по-прежнему хорошие. Отзывчивые, внимательные, приветливые. Менее испорченные, чем в городах. Не увидишь курящих юношей и девушек, что стало привычным в городах. Не услышишь в общественных местах мата, увы, нередкого в городах даже на автобусных остановках. А видели бы вы, с какой неподдельной радостью сельские жители слушали выступления наших артистов в маленьких переполненных залах, и с какой искренностью говорили потом всем нам: «Приезжайте к нам ещё».

И ещё один вывод я сделал, будучи приглашённым на 15-летний юбилей Гуманитарного центра библиотеки имени семьи Полевых, что действительно дерево познаётся по плодам его, а человек по делам его. И вещественное доказательство тому – этот несравненный очаг культуры в спальном Университетском микрорайоне, созданный полтора десятка лет назад при непосредственном участии Бориса Говорина и Марка Сергеева.

«От большинства же нынешних чиновников, красиво выступающих на юбилее, – подумалось мне, – ничего, кроме пустых словес, исчезающих, как дым, не останется. И имён их никто знать и помнить не будет».

А после «Сияния России» (и тут тоже всплывают имена основателей этого грандиозного мероприятия, проходящего в нашей области уже в девятнадцатый раз, Распутин, Владыко Вадим) начался XI международный кинофестиваль документальных фильмов «Человек и природа». Правда, я бы поменял местами последние слова, назвав фестиваль «Природа и человек», поскольку в этой связке человек лишь производное природы, хотя и возомнившее, по своей невероятной наглости, глупости и гордыне, себя её царём.

Видел я в Новомихайловске, как мал и ничтожен этот царь перед стихией.

Участвуя в этом фестивале, я снова подумал о том, что всё действительно держится на энтузиастах, которым, как правило, всё приходится пробивать самим, преодолевая невероятную косность чиновников, во все времена озабоченных только собственным самосохранением и не желающих никаких перемен. Вот и этот фестиваль, теперь набравший силу, связан с именем его основателя Владимира Самойличенко. (Так же как литературный фестиваль «Этим летом в Иркутске» связан с именем его основателя, издателя Геннадия Сапронова.) И очень радостно, что Гран-при фестиваля получил наш Российский, а не австралийский, японский, немецкий, польский или какой-нибудь другой, фильм «Книга тундры». Честный и правдивый фильм о чукотских оленеводах со всеми их нелёгкими проблемами. И очень жаль, что наши иркутские кинодокументалисты не удостоились никаких призов, хотя фильмы их, на мой взгляд, были очень хорошие. В одном из них, касающемся постройки трубопровода БЦБК – Иркут, я увидел и молодого редактора газеты «Мои года» Игоря Широбокова, Валентина Распутина и вашего покорного слугу. Мы были с одной стороны баррикад, а правительственные чинуши, объясняющие нам, неразумным, как нужен и необходим данный трубопровод, с другой. И я рад, что мы тогда выстояли, не отступили, одержали в том далёком теперь 1988 году хоть маленькую, но победу. Ибо и тогда, и сейчас, я на это очень надеюсь, мы делали и делаем что должно, а дальше – будь что будет.

Но вот закончился и кинофестиваль. И я подумал, что наконец-то, освободившись от общественных обязанностей (правда, не совсем, потому что мне надо ещё написать обещанную Игорю Широбокову статью и провести в Союзе писателей литературное объединение), я начну нормальную жизнь. Буду вставать рано утром. Делать свою пятикилометровую пробежку по набережной. Потом, после контрастного душа и завтрака, буду до обеда работать, писать рассказы. А после обеда буду заниматься домашними делами.

В первый же свободный день я так и сделал.

Проснулся в семь часов. Помолился, вскипятил воду и заварил покруче чай. Вывел из сарая велосипед, и доехал на нём до острова Юность, радуясь тому, что в заводи осталось зимовать много уток. «Уж не их ли я видел беспомощными птенцами весной?», – подумал я, ставя велосипед к тополю на мыске, вдающемся в Ангару, где я обычно делаю зарядку. Глядя на осеннее разноцветье деревьев, на лёгкий туман, плывущий над водой, я ощущал то необъяснимое щемящее чувство лёгкой, светлой осенней грусти от того, что вот и ещё одно лето минуло и уже никогда его не будет в нашей жизни… И вдруг всё мгновенно почернело. И встречь теченью Ангары, от Старого моста, поползли тёмные низкие тучи. Тревожно закрякали утки. Задул сильный ветер. И повалил первый снег.

«Всё правильно, – подумал я, с трудом добравшись против упирающегося в грудь ветра до дому, – ведь через два дня Покров». И не успел я снять свою спортивную одежду, как зазвонил телефон.

– Женя Варламов умер, – сообщил мне Владимир Скиф…

И снова, как тогда в Новонукутске, когда я узнал об уходе в мир иной Владимира Карнаухова, мне стало так тоскливо. Уходят друзья, товарищи, коллеги. Уходит моё поколение…

Евгений Варламов прекрасный поэт, первой книгой которого, «Осенние игры», вышедшей в Иркутске в 1978 году, я был так восхищён и которую всё собирался у него подписать.

Теперь уже не подпишу.

А потом, выйдя из ванной комнаты и наливая себе кофе, я посмотрел в окно и увидел за ним новый белый мир. Такой торжественный, свежий, чистый, первозданный, каким он бывает так редко. Разве что в наших самых чистых и добрых помыслах…

И снег валил потом ещё несколько дней даже после Покрова.

И так оказалось кстати этому межсезонью стихотворение Евгения Варламова: «Осень – в зиму», которое как-то само открылось мне в его книжке «Осенние игры»:

«Это осень в зиму переходит –
Пристальнее взгляды и трезвей…
На реке усталый пароходик
К барже примеряется своей».

Ну что же, действительно начинается зима. Осенние игры закончились. И ты, Женя, к своей «барже» уже примерился.

И закончить это эссе мне хочется четверостишием Александра Полежаева, поэта девятнадцатого века:

«Что остаётся от поэта?
Мундир? А может быть, грехи?
Нет. Это достоянье Света.
Стихи, друзья мои, стихи»…

  • Расскажите об этом своим друзьям!