ЗДРАВСТВУЙТЕ!

НА КАЛЕНДАРЕ

Первая учительница

Дмитрий Киселёв   
05 Октября 2018 г.
Изменить размер шрифта

В нашем маленьком заполярном посёлке школа была настоящим культурным центром. Там часто устраивались поселковые собрания, школьники выступали с концертами. И хотя был, конечно, ещё клуб, но это для взрослых. Однако нам, малолеткам, деревянное одноэтажное здание семилетней школы казалось дворцом, особо притягательным из-за того, что вход в него до поры до времени нам был воспрещён, и играть разрешалось только в школьном дворе, и то под присмотром взрослых, а потому предпочитали другие места для своих игр.

 

«Дополнительные занятия в школе». Дмитрий И. Пускин, советский художник (1919-1999)

«Дополнительные занятия в школе». Дмитрий И. Пускин, советский художник (1919-1999)

Я хорошо помню первый школьный день. Мне было как-то неловко оттого, что в школу меня за руку привела мама, большинство остальных первоклашек прибежали самостоятельно. Ещё вчера мы, свободные, с утра до позднего вечера гурьбой носились по пыльным улицам, карабкались по склонам высокой террасы, заросшей багульником и шиповником, вплотную подступавшей к посёлку. А вот сегодня, неузнаваемо нарядные, приглаженные, напряжённые, мы, выстроившись в линейку, выслушали приветствие учителей и разошлись по классам. Запомнился пронзительный запах масляной краски от ярко-оранжевых деревянных парт, мокрых после мытья деревянных полов, коричневое поле классной доски. И её – нашу первую учительницу. Полноватая, с круглым, добродушным лицом, валиком каштановых волос на затылке, в строгом тёмном платье. Звали её Зинаида Константиновна Краузе. Была ли она строгой? Не знаю. Но в первый день мы смотрели на неё с любопытством и некоторой опаской. Тем более что первые учебные дни для меня были омрачены неожиданным огорчением – дело в том, что я левша и, естественно, что свой первый школьный карандаш, как привык это делать дома, взял левой рукой. Мне так было удобно! И я никак не мог понять, почему это не понравилось учительнице! Не знаю уж, какими инструкциями она руководствовалась, но постаралась отучить меня от этой «вредной», по её мнению, привычки, и, сделав несколько замечаний, просто стала шлёпать меня указкой по пальцам, увидев карандаш в «неправильной» руке. Жаловаться родителям мне как-то и в голову не приходило. И хотя у меня палочки в тетрадке, не в пример другим ученикам, напоминали старый заваливающийся забор, она продолжала бдительно следить за моим правописанием. В результате левой рукой я писать разучился, а правой – учусь до сих пор…

…Забегая вперёд, скажу, что спустя шесть лет, уже семиклассником, в школе далёкого от Заполярья южного города, я неожиданно обнаружил двоих или троих одноклассников, которые, ничуть не смущая учителей, писали левой рукой. Особенно поразила девочка-левша, сидевшая со мной за одной партой – у неё был каллиграфически ровный «бисерный» почерк, в отличие от моих каракулей, которые выводил «правильной» рукой! Я смотрел на неё с некоторой завистью. Но, в общем-то, не держал обиды на мою первую учительницу. Ведь всё остальное: чертить, рисовать, строгать, пилить и выполнять другую работу я продолжал (и продолжаю до сих пор!) делать левой рукой и, говорят, иногда неплохо получается. А Зинаида Константиновна во всём остальном осталась нашей общей любимицей. Ей было очень не просто с нами, рождёнными во время войны; многие – росшие без отцов, не вернувшихся с фронта. Мы доводили порой её своей вольницей до того, что она запросто могла запустить кубиком на «камчатку», где расшалившаяся ребятня уже не слушала никаких слов! Но это было редким исключением. Чаще мы с восторгом, затаив дыхание слушали истории, которые она нам рассказывала; но особенно любили, когда во время уроков природоведения она выводила нас в чахлый пришкольный лесной парк, который тогда нам, малышам, казался таинственным лесом, и рассказывала о растениях и о том, насколько ранима северная природа и как нужно её беречь… И немудрено, что когда летом возле посёлка в ближайшем лесу вспыхивали пожары, мы сломя голову бежали на огонь и всем, что оказывалось под рукой, пытались гасить его! И это не считалось чем-то из ряда вон выходящим. Хотя родители и поругивали нас за безрассудство, но за потушенный пожар хвалили, потому как и сами частенько принимали участие в этих противопожарных мероприятиях.

А ещё под руководством Зинаиды Константиновны мы прямо под стеной школы устроили небольшой сад-огород, где сажали разные полезные растения, и учились за ними ухаживать. Даже кукурузу пытались вырастить. (Это за Полярным-то кругом!) Початков она дать, конечно же, не успела и, к нашему сожалению, вытянув стебли едва на полметра, погибла при первых же августовских ночных заморозках, но морковка и репка, вызревшие на этой грядке, нам казались особенно сладкими. Ведь они были выращены нашими заботами!..

Многому учила нас наша первая учительница. И не только читать и писать, но и дружить, быть честными, уметь отвечать за свои поступки и помогать людям.

Прошло более полувека. Были у меня и другие хорошие учителя. Давно уже нет с нами нашей первой учительницы. Мои тогдашние одноклассники разлетелись по стране. Большая часть из них прожила достойную трудовую жизнь, стали дедушками и бабушками, воспитали детей и внуков, но сохранили тёплую память о нашей первой учительнице и её уроках.

Профессия учителя – одна из важнейших, ведь все мы вышли из школы. Повезёт тому, кто встретит на своём пути настоящего учителя: умного, талантливого, доброго, любящего свой предмет и умеющего увлечь им детей. Мне повезло… Дай бог, чтобы также везло и нынешнему поколению учеников…

  • Расскажите об этом своим друзьям!