Глухомань (из повести «Прощай, безнадёга!»)

Многие обращаются к творчеству после выхода на пенсию. Светлана Анатольевна поступила иначе: отдав почти 30 лет производству, резко повернула жизнь в сторону литературы. Автор поэтического сборника «Берег жизни» и книги стихов и прозы «Знак судьбы». Живёт в Иркутске.

...Я перебираюсь на переднее сиденье, и от восторга у меня захватывает дух. Перед глазами разворачивается величественная картина: заснеженные, поросшие лесом горы вершинами вспарывают низкие свинцовые облака. Батюшка-Урал гневно хмурит брови, неодобрительно глядя вслед путникам, дерзнувшим нарушить вечный покой и безмолвие горных кряжей. Мы со скоростью черепахи тащимся следом за колонной фур, растянувшихся на подъёме серпантина. Сын норовит их обогнать, но я вовремя пресекаю его попытки. За поворотом обогнавший нас лихач уже объясняется с гаишниками...

Наконец нам удаётся улучить момент и обогнать фуры, не нарушая правил. Мы прибавляем скорости – насколько позволяет сложная трасса. Мимо проносятся могучие вековые сосны в нарядных снежных уборах. Я кручу головой, стараясь максимально впитать, запечатлеть в памяти суровую первозданную красоту Урала. По реакции сына я вижу, что он тоже под впечатлением от увиденного. Очарованные, мы молча продолжаем путь. Я несколько раз оглядываюсь – Урал отодвигается, закрывается то ли туманом, то ли низко нависшей облачностью, постепенно скрываясь за горизонтом. Гуд бай Европа! Да здравствует Азия!!!

Матушка Сибирь нас встречает ветром и ощутимым морозцем градусов в тридцать. Сразу слышно, как меняется тональность работающего двигателя нашей старенькой ласточки, появляется надрывный звук. Мне, кажется, будто вот-вот мотор захлебнётся на самой высокой ноте. Но Саша с видом знатока успокаивает меня.

Как на крыльях мы пролетаем Челябинск. Над огромным городом висит сизое облако смога. Сумерки медленно, без спешки – по-сибирски спускаются с небес на землю. Нам предстоит третья ночь в нашем безостановочном пути. Наша ближайшая цель – Курган. Мороз усиливается – на заднем сиденье спать становится крайне некомфортно, но делать нечего – мы не можем позволить себе роскошь заночевать на стоянке. И денег у нас впритык, и по опыту знаю, что нельзя сбивать набранный темп движения, не то будешь останавливаться возле каждого придорожного пенька.

Я сажусь за руль сразу же после Кургана, на этот раз не проверив маршрут движения по карте, составленный сыном. А зря – впереди нас поджидает неприятный сюрприз. Саша укладывается спать сзади, безуспешно стараясь прикрыть своим коротким пуховиком одновременно и замерзающие ноги, и голову. Я отдаю ему песцовый воротник с плаща, чтобы он хоть как-то мог укрыть голову от гуляющих сквозняков. На передних сиденьях терпимо – непрерывно работает печка, но для заднего – её мощности недостаточно.

Дорога совершенно пустынна – в Сибири даже фуры предпочитают ночевать на стоянках. Трасса прямая, словно стрела, и я на всех парах лечу в ледяном безмолвии снежной равнины. Узкий коридор света фар вырывает из забытья темноты бесконечные снега по обеим сторонам дороги. На меня наваливается чувство безмерного космического одиночества, настолько реальное, что в какой-то момент дорога начинает расплываться перед затуманенным от слёз взором: больно осознать совершенное одиночество путника во Вселенной. Я смахиваю непрошенные слёзы с ресниц и упрямо продолжаю свой путь в ночи.

Наконец в беспроглядном мраке ночи впереди по курсу появляются огоньки, намекая на присутствие человека в бескрайних снежных просторах. Это поднимает мне настроение. Через полчаса быстрой езды я проезжаю вдоль колонны фур, припаркованных возле дороги, и... О Боже!!! – утыкаюсь в будку с полосатым шлагбаумом. Я не верю своим глазам, но что-то мне подсказывает, что это Казахстан. Вот так ирония судьбы – ехали в Омск, а очнулись на границе с Казахстаном.Проштрафившийся штурман мирно посапывает на заднем сиденье, даже не подозревая о своей ошибке. С досады я что есть силы хлопаю по рулю, по своим коленкам, костерю и себя и штурмана самыми последними словами. Не знаю, слышали ли когда-нибудь сибирско-казахские просторы столь замысловатые выражения – в запале, на орехи достаётся и политикам, которые, порвав на куски, такую державу профуфырили!

Но скоро запас моего красноречия иссякает, всё же позволяя немного остудить бурю эмоций, бушующих во мне. Это ж надо потратить столько сил, времени, бензина, наконец – и ради чего? Чтобы поцеловать пограничный шлагбаум?

При скудном освещении в машине я пытаюсь разглядеть на карте, каким образом чудовищная ошибка могла вкрасться в наш маршрут. Мне хватает пары секунд, чтобы разобраться в этом казусе: да, действительно – едва отличающийся по цвету от российских территорий небольшой кусочек Казахстана предательски наползал на наш путь. Обычно, когда меняю сына за рулём, я сверяю маршрут по карте, здесь же, как назло, я эту процедуру упустила из виду – видимо, сказалась накопившаяся усталость и желание побыстрей оказаться в Омске, где нас ждал отдых у родственников.

Возвращаться назад – плохая примета, но у нас нет другого выхода. Чтобы свести к минимуму потери, я решаю съехать с федеральной трассы и объезжать Казахстан по просёлочным дорогам – это, конечно, авантюра чистой воды, особенно ночью, но мне жаль потраченных сил и времени. У нас нет подробной карты местности, только обычный дорожный атлас, поэтому я заглядываю в будку к пограничникам, чтобы уточнить дорогу, по которой можно объехать Казахстан. Молоденький солдатик на пропускном пункте сочувствует мне:

– Девушка, да вы не расстраивайтесь так, у нас частенько такие случаи происходят... Переночуйте здесь, а утром выбирайтесь на Ишим.

– Для нас такой вариант не годится, мы спешим, нас в Иркутске ждут-дожидаются.

– Такую красавицу не грех и подольше подождать, – солдатик то ли от скуки, то ли не разглядев в полумраке возраст «красавицы», явно пытается флиртовать со мной. – А что это за номера у вас странные? Откуда путь держите?

– А мы как перелётные птицы – с берега южного на берег родной потянуло, – поясняю я, – мы с Чёрного моря на Байкал едем – домой...

– Домой – это здорово! – в серых глазах паренька появляется грустинка, и он понимающе качает головой. Он уже на полном серьёзе объясняет мне, где свернуть с федералки.

Я разворачиваюсь на площадке перед пропускным пунктом и машу рукой пограничникам на прощание. Весь наш разговор уместился в несколько фраз, но у меня такое чувство, что я прощаюсь с близким мне человеком – наверное, так объединяет соотечественников чувство тоски по родине.

Виновник блужданий по ночным сибирским дорогам спит крепким сном младенца на заднем сиденье, так ни разу и не проснувшись. Если вначале меня так и подмывало разбудить сына и высказать ему всё, что я думаю о его географических познаниях и штурманских способностях, то сейчас мне жаль его – уставшего до безумия. Пусть отдыхает – решаю я и продолжаю свой путь в полной тишине. Из-за облаков выглядывает моя наперсница – луна, освещая неверным призрачным светом бесконечную равнину. Теперь мне уже не так одиноко.

Через двадцать километров сворачиваю с федеральной трассы и держу путь на север. Снег скрипит под колёсами. Еду с небольшой скоростью, потому что боюсь проскочить в темноте указатель – спрашивать дорогу будет не у кого. Несколько небольших деревенек, попавшихся на пути, совершенно безлюдны – нет ни одного светящегося окна. То ли все спят, то ли деревушки заброшены. Эта беда не только Сибири, даже в благодатном Краснодарском крае стоит отъехать от центральной трассы километров тридцать – увидишь печать забвения на покосившихся заброшенных избушках и заросших травой дорогах.

Мельком смотрю на часы – половина четвёртого. Время тянется нескончаемо медленно. Я наматываю вёрсты по нешироким дорогам, покрытым снегом, иногда выбирая путь на перекрёстках чисто интуитивно – в России не везде принято ставить на дорогах указатели, видимо, в расчёте на то, что язык до Киева доведёт.

И вот, долгожданный указатель с экзотичным названьем – Бердюжье. Все мои сомнения как рукой сняло – значит, я на верном пути. Ещё пара часов – и я выскакиваю на федеральную трассу в районе Ишима.

Шесть часов утра, у меня непреодолимо закрываются глаза. Сказываются несколько часов нечеловеческого напряжения – риск заблудиться в западносибирских сугробах лёг тяжёлым грузом на мои плечи. Как только задача была решена – я прочувствовала в полной мере на себе незавидные ощущения выжатого лимона.Не оглядываясь, на ощупь я сдираю пуховик с сына.

– Эй, вы там – на корме! Бросай храповицкого задавать – свистать всех наверх!

– Ма, я ещё полчасика посплю, – не выспавшийся сын старается опять завернуться в пуховик.

– Какие ещё полчаса, давай вставай! У меня глаза закрываются, хоть подпорки вставляй...

– Поспать не дадут, – Саша ворчит, но всё же поднимается. Он нависает у меня над плечом, пытаясь разглядеть дорогу. – А где Омск? Мы же давно в Омске должны быть...

– Где, где – в Караганде! Штурман недобитый – как мы ещё в Омск через Нью-Йорк не попёрли! Я всю ночь по такой глухомани кружила вокруг Казахстана – не приведи Господь! От пограничников тебе большой привет! – Всю накопившуюся злость и усталость я вываливаю на ещё толком не проснувшегося сына. Он виновато чешет затылок.

– Ну, ладно тебе, мам, хватит ругаться. Всё же обошлось.... Ложись отдыхать.Он меняет меня за рулём, и я уже сквозь сон ещё чего-то ворчу ему в спину. Он не оборачиваясь, кивает мне головой на все мои претензии, плавно переходящие в сонное бормотание.

• Расскажите об этом своим друзьям!