- ПУТЕВОДИТЕЛЬ:
- ЧТО ПРОИСХОДИТ?
- Новости: выбор тем
- НАШИ ПЕНСИИ И ПРАВА
- Пенсии и деньги: выбор тем
- Права и возможности: подробней
- Наша безопасность: темы
- ЗДОРОВЬЕ
- Здоровье: каталог болячек
- ДОМ, БЫТ И ДАЧА
- Дом, быт и дача: выбор полезных тем
- Еще полезные «не мелочи»
- НАШИ ВНУКИ
- Темы «внуковедения» — выбор
- СТИЛЬ ЖИЗНИ
- Психология и стиль: выбор тем
- ДЛЯ УМА И ДУШИ
- Чтение: темы
- Музыка из прошлого
- ...И еще для души!
- СОТРУДНИЧЕСТВО
Александр Вертинский родился 21 марта 1889 года в Киеве. Он был вторым ребенком Николая Вертинского и Евгении Скалацкой. Его отец работал частным поверенным и журналистом. В семье был еще один ребенок – сестра Надежда, которая была старше брата на пять лет. Дети рано лишились родителей. Когда младшему...
Выдающийся актер России, сыгравший и в театре, и в кино много замечательных и запоминающихся образов Виктор Павлов. Его нет с нами уже 18 лет. Зрителю он запомнился ролью студента, пришедшего сдавать экзамен со скрытой рацией в фильме «Операция „Ы“ и другие приключения...
16 марта исполнилось 140 лет со дня рождения русского писателя-фантаста Александра Беляева (1884–1942).
В ушедшем году все мы отметили юбилейную дату: 30-ю годовщину образования государства Российская Федерация. Было создано государство с новым общественно-политическим строем, название которому «капитализм». Что это за...
Раз в четырехлетие в феврале прибавляется 29-е число, а с високосным годом связано множество примет – как правило, запретных, предостерегающих: нельзя, не рекомендуется, лучше перенести на другой...
"Иркутск. Бег времени". Том I. Слово о городе. «Город мой, город на Ангаре». Ч. 3 |
| 26 Декабря 2012 г. |
Владимир СкифСкиф Владимир Петрович (род. в 1945 г. в пос. Куйтун Иркутской области). Член Союза писателей России. Автор книг «Живу печалью и надеждой (1989), «Копье Пере- света» (1995), «Над русским перепутьем» (1996), «Русский крест» (2008) и др.
МостСутулит мост бетонный горб, огни полночные качая. У потемневших берегов фосфоресцируют причалы. Последний медленный трамвай минует мост на повороте, а мы с тобой по кромке свай по лунным лужам колобродим. Вершится вечная игра: смыкаются волна и камень. И Млечный Путь, и Ангара летят над нами и под нами. И запинается листва за тень Иркутского вокзала. Запоминаются слова, которых ты мне не сказала.
Над нами грустная звезда горит предвестницей пожара, и схожа выпуклость моста с округлостью Земного шара.
***Кто мастер этого карниза И деревянного конька? Чья мысль векам бросала вызов И оставалась на века?
Восходит теплый полумесяц, Поет строптивая пила. Кто глину солнечную месит, Чтоб вечной музыкой была?
Какое крепкое искусство — Пилить лихие кружева! В старинном городе Иркутске Улыбка Мастера жива.
Откроешь вышарканный ставень, Пройдешь на «ласточкин» балкон... И вдруг поймешь: твой город славен, Резной и разный – испокон.
Он – свод улыбок и преданий, Он – славный родственник Кижам. Хочу, чтоб каждый иркутянин Известность городу стяжал.
Чтоб старый Мастер улыбнулся, Откинул волосы рукой, В сапожки красные обулся И выпил стопку в мастерской.
ИркутскуТы, как фрегат с упругим днищем, Бурун столетий за тобой. Как будто ветер – время свищет У церкви бело-голубой.
Российский колокол не треснул, Быть может, при Петре рожден, Земной ли силою, небесной На колокольню вознесен.
Воркует утренняя стая, Обряд таинственный верша. Голубка белая летает, Как христианская душа.
Историк, смысла не коверкай! Несла Всея Сибири Голь В Крестовоздвиженскую церковь Свою возвышенную боль.
Сибирь и матушка, и пристань, Юдоль труда и бытия... Усыновила люд российский Земля иркутская моя.
Церковным куполом распорот Небесный свод – течет заря... Забросил в небо русский город Кресты, как будто якоря.
***Кусты, кирпичные обломки, Густые, спелые снега. Дома и улицы оглохли От паровозного свистка.
Узор зимы затеян прочно Чугунной прочностью оград. Я прибыл в отпуск долгосрочный, Иркутску, небу, снегу рад.
На крышах трубы леденеют, Лепечет девочка в окне. Снега, как праздники над нею, Как чья-то память обо мне.
Ее ладошки с восклицаньем Приникли к тонкому стеклу, Волшебно личико мерцает, Как шарик елочный в углу.
И я в бушлатике матросском, Забыв уверенность свою, Среди крещенского мороза, Как мальчик святочный стою.
Зима разыскивает солнце. По снежным улицам спеша. И смотрит девочкой в оконце Иркутска древнего душа.
Памяти Иркутского Кафедрального собораВладыке Вадиму, архиепископу Ангарскому и Иркутскому Над Иркутском горел чудодейственным светом, Восходил в небеса Кафедральный собор. Воспевать бы тот Храм и певцам, и поэтам, Византийский его золоченый убор.
Приходить бы к нему, замирать, удивляться Куполам, что сердцами горели во мгле. В наше тяжкое время душой закаляться, Ощущая разор на родимой земле.
Русский зодчий, тебя наши власти не любят! Неужель на Руси русский корень ослаб? Зодчий, глянь! На Москве сокрушаются люди, Что тебя победил Церетели Зураб...
Вот и древний Иркутск исчезает, как песня. Рвут его москвичи, уронив под себя. А святые – с небесных спускаются лестниц, Не дождем, а слезами мой город кропя.
Превращается город в бесформенный камень, Жгут варяги наличники. Им все равно. Кафедральный собор проступает сквозь пламя И на небе Господнее застит окно...
Кафедральный собор, ты убит, словно воин, «Серый дом» над твоими костями стоит. Кто тебя возродит, будет славы достоин, А Владыка Вадим новый Храм освятит!
***Удивительно белый, закружит, повалит, Захрустит на морозе январский снежок... Начинается день. В небе солнце едва ли Вам напомнит светило, скорее – ожог.
Ангара холодна. Там рыбацкая лодка Ледяною водой обжигает борта... И звучит поутру, как луженая глотка, От трамвайных колес – перекрытье моста.
И спешит по морозу, по первому снегу непоседа-старик, вероятно, в кино... Ах, куда он спешит по двадцатому веку? В двадцать первый? А что там? Узнать не дано.
Вот и ночь подожгла фонарей облепиху, Облепила дома, словно щупальца, – тень. Академгородок, Ангару и Лисиху Сдвинул ближе друг к другу исчезнувший день.
Над Иркутском – зима. Состоянье покоя. Убоялась луна тишины и зимы. И нагрянула ночь или что-то другое, В чем, как будто навечно, закутаны мы.
Иркутская окраинаСергею Гнатко Над иркутской окраиной вьется дымок, Тает день над рекой Ушаковкой. Здесь когда-то по камешкам старых дорог Мое детство звенело подковкой.
Снова слышу гитарной струны перебор Под черемухой – белой невестой, А над нею могучий Казанский собор Освящается волей небесной.
Помню звонкую песню трамвайных путей, Тополя над моей остановкой, Золотую резьбу на калитке моей И рассвет над рекой Ушаковкой.
Эту жизнь, этот путь, этот горестный век, Край родной выбирали мы вместе. Я с тобой разделю непогоду и снег И нелегкую долю предместий.
Песня об ИркутскеЛюблю Иркутск любовью пламенной, Люблю тебя, моя река, Где бьются в берег волны памяти И отражаются века.
Здравствуй, улица Большая! По тебе шагаю я. Светит, сердце утишая, Церковь Спасская моя.
Кружится снег над белым городом, Над суетою городской. Ангарский мост пушистым воротом Висит над зимнею рекой.
Вижу Тихвинскую площадь, Вижу строгий Белый дом. Каждый камушек на ощупь Знаю в городе моем.
Иркутск старинный смотрит молодо. В нем, как в обители святой, Стучит живое сердце города, И потому он молодой.
Здесь вершится жизни повесть, И поет, поет с утра Светоносная, как совесть, Голубая Ангара
ИркутскИркутск не зря рифмуется с искусством: В нем многоцветна радуга искусств. Сияй, Россия, радугой Иркутска, Как светится Распутиным Иркутск.
Меня влечет Иркутск неодолимо, Иркутск единствен и неповторим. Порою диким ветром уносимый, К нему спешил я, будто пилигрим.
Иркутск к Байкалу притулился боком, И, принимая от него дары, Он водит дружбу давнюю с востоком, Но не предаст сиянья Ангары.
В ночных пространствах посреди Вселенной Ночуют звезды на уступах скал. Знать, неспроста Творец непревзойденный Нам подарил живительный Байкал.
Сибиряков в любимый город тянет Из дальних далей – до желанных троп. Национальность наша – иркутяне, Байкал – родней Америк и Европ!
Иркутские предместьяПо предместью, по утру раннему Я знакомой иду тропой, Где родная моя окраина Становилась моей судьбой. Ушаковка – река приветная О любви говорит слова, А на избах цветут заветные Деревянные кружева.
Рабочее, Радищево, Марата И городок Зеленый, и Топка, Как будто бы с сестрой четыре брата Соединились на века.
Вновь дожди зазвенели спелые. Я предместья люблю весной, Где черемуха белая-белая Затопила мой край родной. Мы не будем грустить и хмуриться Посреди отзвеневших лет. В каждом сердце – родная улица Оставляет глубокий след.
Иркутский вальсКатит воды свои Ангара, Омывая веков парапеты. Здесь живут мастера и поэты, Дуют ветра. Я полжизни, полмира прошел, Но меня этот город приветил. Здесь я лучшую девушку встретил, Счастье нашел.
Снова срывается с уст Слово родное – Иркутск. И горит над рекой Ангарою Пламени куст. Это – счастья костер. Это – сияние гор, Это ночью горит над рекою Звездный простор.
Над Байкалом – рассвета венец. Бьется нежное сердце планеты. Мы храним наших дедов заветы, Свет их сердец. Их пленила тайги красота, Шли с надеждою первопроходцы, Что Иркутск непременно найдется У Иркута.
Чуждый край, иркутян не зови! Мы горды нашим лесом и лугом. Хватит дедам, и детям, и внукам Нашей любви. Мы стоим над рекой Ангарой, Мы проходим по улочкам милым, И глядит в наши души Вампилов, Словно живой.
Валентин РаспутинКак совесть – неподсуден, Как свет – необходим Отечеству и людям Распутин Валентин.
Для многих – неуютен... Но он такой один — Всегда и есть, и будет Распутин Валентин.
В общенье вправду труден В столице и в селе... Зато не словоблудьем Он занят на земле.
Глумленья не таящий И в пазухе – камней, Писатель, говорящий О Родине своей.
В Отечестве бесправном Он правило завел Являть собою правду — И недругов обрел.
Их раньше – меньше было. Теперь им несть числа. Вот только б леность тыла Его не подвела.
А тыл – все мы, все «наши». В тылу народ един, С твоей душою слажен Распутин Валентин!
Из цикла «Письма современникам»Александру Вампилову, драматургу, автору пъес «Валентина» и «Утиная охота» Откуда твой опыт? Из детства? Из песен в родимом краю? Наверно, Господь пригляделся И высветил душу твою.
Ума вековое наследство Ты принял и тайну постиг. С Эвтерпою жил по соседству В сибирском селе Кутулик.
Поэзия русская билась, Как пульс на запястье, точь-в-точь. Потом Мельпомена явилась Из памяти, древней как ночь.
С какою невиданной силой Ты выразил жизни раскол. Ты сам – Валентина и Зилов, Ты – сцены звучащий глагол.
Как верно, как больно, как точно Увидел ты жизнь и любовь. Не зря в тебе с кровью восточной Слилась святорусская кровь.
Глебу Пакулову, автору исторических книг Сегодня тучи над Байкалом Друг друга брали на таран. Я видел: молния скакала, Как белый выстрел, по горам.
Я видел: радуга-подкова Пыталась Землю подковать... И дождь – Молчановскую падь Громил, как Поле Куликово.
Шумело войско острых листьев И поднимались копья трав, И грибники в одеждах липких Бежали, полы подобрав.
Летели ветры без оглядки... Земля и Небо, Тень и Свет Скрестили копья в ярой схватке, Как с Челубеем Пересвет.
Обозревая туч когорты, От ветра заслонясь рукой, Писатель Пакулов на горке Стоял, как будто князь Донской.
Он день безветренный пророчил... Стихало все... Но между скал Всю ночь булыжники ворочал Волнами увалень Байкал.
Ростиславу Филиппову, автору сборника стихотворений «Я к вам с друзьями» Запомнил я осень читинскую ту, Где мы на подмостках царили И водку глушили, влюбившись в Читу. — Чи ту, чи не ту, – говорили.
Читинкам в читалках читали стихи, Читали и чтили читинок. Читинки в ответ почитали грехи Поэтов своих досточтимых.
А мы распалялись под стать временам, Читали, как плыли вразмашку. Чита раскрывала объятия нам, С Филипповым все – нараспашку!
В Чите пролетали деньки чередой, А мы у Читы на постое Любили четою стоять над Читой С читиночкою молодою.
Нас слушал любой кинозал и вокзал, Читатели тщились с вопросом. — А я к вам с друзьями! — Филиппов бросал И вел в «Забайкальскую осень».
В Чите и в душевной ее простоте Не знали мы злости и всхлипов. Мы маршем победным неслись по Чите, И с нами – наш верный Филиппов.
Галине Новиковой, иркутскому художнику Кто ты, Галя? Ты – неба загадка Или образ волнений земных? Не твоя ли живая подглядка Стала тайной полотен твоих?
В пади Щелка, твой след различая, Ожидает тебя у ручья Покосившийся свет иван-чая, Как земная загадка твоя...
Ты средь кружев и раковин моря, Посреди оживающих рыб Создаешь этот мир аллегорий, Эту музыку облачных глыб.
Ты сама изошла из атлантов, Постигая теченье времен, Где темнеют ларцы фолиантов И сбывается бабушкин сон.
Твои тайны раскроют не скоро, Не поймут твою жизнь до конца Три идущих друг в друга актера Или три уходящих лица.
На Байкале у старого дома, На высокой скалистой тоске Ты являешься неким фантомом С колонковою кистью в руке.
Татьяне Суровцевой, автору книги «Крыло судьбы» Мы – птицы, мы – зяблики мы – свиристели. Мы пели, мы снились, наверное, Богу. Мы в жизненной повести нашей летели, Как мысль от пролога летит к эпилогу.
Мы – космос, мы облако видеть хотели. От скал отрывались, где яшма и сланцы. Куда мы спешили, куда мы летели На призрачном нашем «Летучем Голландце»?
Да нет же! И вправду канаты гудели, На палубе брызги взлетали до солнца, И мы по Байкалу с тобою летели, Объятые светом до самого донца.
Куда мы летели? Мы счастья хотели! За счастье цеплялись. Не надо цепляться. Мы с палубы звонкой, как с жизни, слетели Туда, где уставшие души пылятся.
Среди мировой поднебесной крутели Вздымалось холодное мертвое солнце. И крыльев не стало. Мы в бездну летели На голое дно. Где ни сна, ни оконца.
Мы – птицы, мы – зяблики, мы – свиристели. Неужто мы прокляты или убиты? Давай оживем и по первой метели, Давай долетим до ближайшей ракиты.
Валентину Распутину, великому русскому писателю Продавит русская весна Плотину вражеского круга. Россия будет спасена — И в этом есть твоя заслуга.
Борьбы невиданной накал Очистит Родину от смога. Задышат Волга и Байкал — И в этом есть твоя подмога.
Излечит русская душа Народ от горечи и гнета Из православного ковша — И в этом есть твоя забота.
Господь Великий как-нибудь Нас отведет от замогилья. Осветит солнце Русский Путь — И в этом есть твои усилья.
Александру Шахматову, самому смелому в Иркутске журналисту, главному редактору газеты «Родная Земля» Чтобы стало все русское краше, Чтоб срастались Руси позвонки, Всеми силами Шахматов Саша Восстает из газетной строки.
Бойся, кровушку русскую пьющий, Продающий полотна равнин! Глас в пустыне, о нас вопиющий, Достигает народных глубин.
Посреди не возделанных пашен, Посреди онемевших снегов Видит Шахматов – Родину нашу, Волочащую бремя оков.
Не живет он себе на потребу, Проникает в запекшийся быт. И земле и высокому небу, О неправых деяньях трубит.
Жизнь черна, беспросветна, как сажа, Но, с Отечеством беды деля, Не сгибается Шахматов Саша И газета «Родная Земля»!
Леониду Бородину,
автору повести «Третья правда» Трижды светел твой лик на Байкале! Посреди не свершенных идей Третью правду всем миром искали, Ты нашел ее в сердце людей.
Ты нашел ее не на парадах, А в простой православной избе. Эта третья – народная правда — Путеводная в русской судьбе.
О вершителях зла памятуя, Ты за Веру и Крест воевал. Третью правду, как свет Маритуя, Ты в застенках к себе призывал.
И на голос сыновнего зова Из души, из народных глубин Приходило Высокое Слово, Как сиянье байкальских рябин.
И с тобою свиданию рада, Раскрывала объятья свои Третья правда – великая правда, Бородинская правда любви.
Праздник русской духовности и культуры «Сияние России» в ИркутскеВалентину Распутину Над Россией лед ломается, Перестала стужа выть. Валентин Распутин мается: Быть России иль не быть?
Русь – и слава, и трагедия — Горькой участи верна. Почему стоит последнею В жизнь хорошую она?
Знать и чувствовать немыслимо, Что мы – страждущая голь. Валентин Распутин выносил За свою Россию боль.
В нем святым Господним пламенем Засветился русский край, В сердце вспыхнуло, как знаменье: «Русь Великая – сияй!»
...Все несбыточное сбудется, И низринутся враги. Боже праведный, Распутину И России помоги!
Нам нужны его старания, Нам нужна его любовь, Чтобы «Русское Сияние» Омолаживало кровь.
Юрий СкопСкоп Юрий Сергеевич (род. в 1936 г. в с. Манзурка Качугского района Иркутской области). Член Союза писателей России. Автор книг «Азарт» (1968), «Избранное» (1989) и др. Лауреат Государственной премии РСФСР.
ИюньСтеклянный вал размашисто и круто ударит в борт – и только пыль да звон. Иллюминатором цепляется каюта за вспаханный сармою горизонт. Шторм то поднимет судно, то положит, плеснет в зарю, откатит на закат. Труба сипит, отчаянно похожая на сигарету горькую «дукат». Июнь. А сильно пахнет талым, дырявым снегом. Он – в гольцах. Июнь. А небо над Байкалом нависло – тяжелей свинца. Июнь – кочевье и разлука. Июнь – маячные огни. Июнь – ледовая разруха. Июнь – попробуй сохрани тепло обманчивого лета, в густой, изменчивой дали. Когда еще не все рассветы В лугах взвели коростели. Когда все тропы – лишь начало, и столько штормов на пути, июней, октябрей, причалов, к которым хочется дойти.
Василий СкроботСкробот Василий Александрович (род. в 1941 г. в с. Андрюшино Куйтунского района Иркутской области). Член Союза писателей России. Автор книг «Я радуюсь весне» (1990), «Исцеление» (2004), «Повиниться хочу» (2009) и др.
С Новым годом!Всем иркутянам С Новым годом, мой город! Ты слышишь меня в этот вечер? Или голос мой слаб так, Что тонет средь тысяч других? Я сегодня один — Я с тобой Новый год этот встречу И в подарок прочту Мой недавно написанный стих.
Видишь, даже мороз Вопреки всем прогнозам не злится, Что ж, должно так и быть — Пусть к нам в гости заходит луна. Пусть сегодня видны Будут только счастливые лица, И суровой зимой Пусть по улицам бродит весна.
С Новым годом, мой город! Сибирский заснеженный город! Далеко разлетелись В морозную ночь огоньки. С Новым годом, Иркутск, Я желаю на долгие годы Вам любви, иркутяне, Родные мои земляки!
Михаил СкуратовСкуратов Михаил Маркелович (1903, с Уян Куйтунского района Иркутской области – 1989, Москва). Член Союза писателей СССР. Автор книг «Всполохи» (1958), «Солнечный бубен» (1973), «Истоки» (1974), «Избранное» (1985) и др.
ДетствоНа Селитбенной черте Детство проходило. И про годы я про те Вновь раздул кадило.
Мать качала головой: — Крученый ты, Миня! Веретешко стал, сын мой: Что ж, хоть не разиня!
Летом – с удилищем я На речушке Кае День и ночь... Ну, а семья – Мать с отцом – вздыхает.
Горько вспомнят про меня: «Где, мол, пропадаю?», То хваля, а то кляня Ту речушку Каю.
А зимой я на лотке По горе по Кайской Мчусь, бочком на локотке, Улицей Байкальской.
Хрусткий снег был глазу мил, В блеске непрестанном. Кругбайкальский тракт манил Сыздетства к Саянам.
И Синюшина гора, И луга Казачьи — Вот где детства шла пора; Чье теперь там скачет?
Там течет река Иркут, Имя дав Иркутску. Годы, годы протекут, Не дадут нам спуску.
Ну, а все же навсегда Ты твердишь: «Одна я У тебя, чрез все года, Сторона родная!»
Иркутский острогМои деды, прадеды – вояки С испокон веков сюда пришли. Сотню лет без малого – без драки Не могли сыскать себе земли.
То да се: бежали на безлюдье Пить, гулять, да есть на серебре. Для того ль на парусной посуде Плыли вверх по льдистой Ангаре?
Верой православною упрочен, Каждый был – и пахарь, и казак. Шли гурьбою из московских вотчин По улусам собирать ясак.
Всю Сибирь без мала исходили, За острогом строили острог И, бывало, на ангарской льдине Вплавь пускались собирать оброк.
Сколько башен, крепостей и градов Деревянных строили они. Частокол им послужил оградой От коварной вражьей западни.
Московский трактНе звонит по селам семиверстным Зычный окрик пьяных почтарей... Старый тракт задумчивым и черствым Бобылем прилег у пустырей.
За Иркутской старою заставой, У Московских брошенных ворот, Прежний путь – разбойный и кровавый – Дни свои бесславно доживет.
И не встанут больше при дороге Поджидать обозы варнаки. ...Только где ж этапы и остроги И с двуглавым коршуном станки?
В захолустье и глуши убогой В ночь злодей не свистнет за избой. Пропадай, опальная дорога И сибирской вольницы разбой!
Проскакало прежнее на тройке С золоченой писаной дугой. Гулеваны, ямщики, попойки, Не о вас ли петь за упокой?
Поглядеть бы из углов медвежьих, Убедиться бы воочью – как По-иному – молодой проезжий Оживил заброшенный мой тракт.
Родные местаОх, и злой табачище курят в Сибири! За версту понесет – зажимай только нос... То ли груди парней здесь покрепше и шире, То ли глотки дюжее, то ли я не дорос До понятья такого, что в злом табачище Есть приятная крепость, здоровье и вкус... Пусть на улице ветер гуляет и свищет, Гонит тучи песку, гнет рябиновый куст, Хорошо мне в краю прогуляться родимом. Вот у берега плещет старик Енисей... Ай да речка!.. Повеет кострами и дымом, А рванет если буря – все думы рассей И на лодке – на волны и космы седые Выходи, не боясь... станут ветры свистать. Там Байкал с Ангарой... Вырастал у воды я, — И к воде меня тянет, рыбе под стать, Оживу я, хлебнувши родимой водицы. Вечерком побродяжу родным бережком, Ходят козыри-парни и павы-девицы. А босые ребята, почесть, нагишком По колено в воде и галдят, что галчата. Ищут гальку на дне – только пятки видны. Вот где жизни и песен-то край непочатый! Разве дни мои – горько признать — сочтены? Снова молод в плечах и душа нараспашку, Лишь увидел края, где я взрос, где любил, Где оставил родных, словно скинул рубашку. «Ты зубастый еще, не сточил, вишь, зубил!» — Говорят старики мне, былые знакомцы, На завалинках сидя. Их курева дым Застит здешнее небо, таежное солнце; Он пахнул на меня чем-то давним, седым, Стариковским, ядреным, испытанным с детства. Здравствуй, край мой родимый, как сына встречай! Что осталось, возьму из отцова наследства – Песен короб, кирпичный да байховый чай!
Владимир СкурихинСкурихин Владимир Евгеньевич (род. в 1949 г. в пос. Стан Утиный Магаданской области). Член Союза писателей России. Автор книг «Владимирка» (1993), «Вольная книга» (2001), «Собирали колоски» (2007), «Город» (2009) и др.
***Василию Шукшину Когда тебе уйти пришла пора, Ты усмехнулся, как гвоздем по жести: «Скажи, куда бежала Ангара, Когда она опять на прежнем месте?»
Я рубанул, рябя надбровный свод, Родней искры – искрящемуся глазу: «Отпущенница сверхбайкальских вод, Она извечный образ, впавший в разум».
Окончилась словесная игра. Я создал мир, в котором грез немало: Ты помнишь, как бежала Ангара? А мы стояли. А она бежала.
Станция ИннокентьевскаяСибирский град, пристанище скитанья, Пожаров и потопов достоянье —
Отменный звук российского, родного, Ты названа по имени Святого.
Духовной фреской полня жизни свод, Упрочиваешь звонами приход.
И я тебя как сын боготворю По близости души монастырю.
Сибирь буйна – Христом укрощена И именем твоим освящена.
Восточный экспрессКурьерский по мосту постукивал Уже на городской меже. За Ангарою купол с куполом, Как два пасхальных «Фаберже».
Ивняк, кропящий струги, вырос здесь. На стены Спасские возвел, Как от воды байкальской изморось, Святой иконный ореол.
День отступал в сквозные простыни Дырявых высветленных туч. Прояснилось дыханье осени, Восток отзывчив и могуч.
Проводники отмычки вставили, Закрючивая дверь в простор, Чтоб те, кто прошлое оставили, К истоку обратили взор.
Сквозняк да солнечные зайчики В купе барахтались уже. И знало пиво в чемоданчике: Не залежишься в багаже.
Сад ТомсонаСад Томсона – детство мое. Над обрывом на желтом увале Пробирались, святое жулье, Деревянные груши сбивали.
Между жалких изросших коряг, Позабытых, присевших горбато, Костя Чиж, сухопутный моряк, Доставал капитанский табак И делил по щепотке на брата.
И качало нас ветром морей, Дымом шкиперов, первопроходцев. И волнами сходился пырей И кружил, как лагуна, под солнцем.
Каждый грезил, что этот пират, Проходимец шотландского рода, Здесь припрятал награбленный клад. Но об этом молчала природа.
Ростислав СмирновСмирнов Ростислав Иванович (1923, Пермь – 2002, Иркутск). Кандидат филологических наук, доцент ИГУ, член Союза журналистов России. Автор книги «Юность сердца» (1963).
В ИркутскеИ вот – октябрь. Вечерний город. Блеск электрических лучей, И длинная дорога в гору, Знакомая до мелочей.
Под вечер – бодрый, чуть – усталый, — Я рад идти по ней опять, И за кварталами кварталы Солдатским шагом отмерять.
Еще не состоялась встреча, Еще душа твоя молчит. Не знаешь ты, кто в этот вечер В твое окошко постучит.
И кто – подруги говорили – Тебя разыскивал на днях. ...А может, вспомнишь без усилий — И в мыслях назовешь меня.
Быть может, даже в этот вечер, Легко, взволнованно дыша, Сама идешь ты мне навстречу – И сделан первый, робкий шаг?
***Снова иду я по городу, Сердце в восторге поет. ...Знала бы ты, как мне дорого Каждое слово твое.
Пусть лишь немногое сказано – Все и без слов мы поймем: Дружба живет — хоть и названа — В сердце моем и твоем.
Людмила СоболевскаяСоболевская (Лабазина) Людмила Васильевна (род. в 1946 г. в Бресте). Член Союза писателей России. Автор книг «Запах клевера» (1994), «Как у света на краю» (1996), «Предчувствие на кончике пера» (2009) и др.
Праздник Покрова в ИркутскеМне в этот день угадывался праздник. Дарило солнце божью благодать. Байкальский ветер, как шальной проказник, Не гнал в укрытье – силился обнять... Неслась Земля накатанным маршрутом. Покров стоял невиданной красы! Не верилось, что белым будет утро И рыжим день, как пышный хвост лисы. Потом монеты золотой чеканки Осинка станет под ноги бросать. Мне в этот день захочется к цыганке Лететь, судьбу дальнейшую узнать. За светлый день исполню Божью волю — Ведь неспроста на сердце благодать. В своих порывах душу не неволя, Поставлю к Лику свечку трепетать. Моя душа! Такие откровенья – Потворство лишь сложившейся судьбе. И неспроста счастливые мгновенья Случились в позолоченной гульбе! И будет долго пестрая молва Нести по ветру бабий перезвон. Мы помнить не устанем – Покрова Подарок наяву, как дивный сон.
Виктор СоколовСоколов Виктор Павлович (род. в 1936 г. на ст. Могоча Читинской области). Член Союза писателей России. Автор книг «Горислава» (1982), «Русское лето» (2000), «Пока дышу» (2010) и др.
Иркутск (из поэмы)Плыл стругом город мой Из лета в лето. Слыл родиной красивых верных жен. Был город мой в семнадцатом столетье Похабовым Якунькой заложен.
Тем давним годом, Слово Божье молвя, Пришли казаки – небольшой отряд. На островке поставили зимовье Для сбора царской подати с бурят. Назвали островок безлесый Дьячим. Срубили тын, Чтоб не пробрался тать. А следом люд тащился за удачей – На Дьячем стало места не хватать.
Казачий день в работе не ленился Под гул шагов и говор топора. А по ночам простор острогу снился. Острог теснился... И уже пора С размахом По-таежному, По-русски Да вширь, да вдаль без края и конца Раскинуть город, Нарече Иркуцким... Чтоб радовались русские сердца.
***Я улицей бреду в звенящий полдень. В глазах полощет флагов ярый шелк. ...Здесь белочехи получили по лбу, А там Колчак последней тропкой шел. Кричал под сапогами снег февральский. Над Ангарой летела ночь, гудя...
Но чувствовал ли он Хоть мало-мальски Вину перед людьми, на смерть идя? Что думал он, Ведя с народом битву И проиграв, не зная почему?.. Какую небесам творил молитву? И что теперь открылось вдруг ему?..
А дальше дом, Где Гашек жил когда-то. А рядом... И не видно им конца: Дома и доски – а на досках даты. Слова и профиль строгого лица. И память. память навсегда ушедшим, И снова доски – с радостью, с бедой... Смешалось настоящее с прошедшим. Срослось навеки – не разлить водой. А улица бурлит ручьем весенним И, разбухая, С ревом дальше мчит. И солнце в небе пляшет. И над всеми Его животворящие лучи. И молодеет и томится тело. И в ноздри бьет Смолистых веток чад. И воробьи с безумством оголтелым Над просветленным городом кричат.
***Словно угли, Гаснут звезды, В пепле ночи догорев. Колыхнулся теплый воздух, Остывая в Ангаре. Покатился вал за валом, Меж деревьев колеся, Самым дальним Перевалам Стынь рассветную неся. Посветлела неба кромка. Темноту беря в полон. Голой лиственницы крона Прочертила небосклон. Высоко вдали, высоко, В ранней высветясь заре, Зажелтели гряды сопок, Словно листья в сентябре. И налево, и направо От гряды и до гряды Песня брызнула на травы С глухариной бороды.
Памяти Светланы КузнецовойНа деревьях листья пожелтели. Откричали птицы, Вдаль умчась. Под московским, Под метельным небом Девочка гадает в поздний час.
Вот она Над картами склонилась, Вся незащищенная, как есть, Отдается тайному на милость, Принимая горестную весть.
Памяти Иннокентия ЛуговскогоСтарик собрал свои пожитки. В последний раз почаевал. И на вечерней зорьке Жидкой Ушел за дальний перевал.
Остались в дымке За плечами Избушки старенький порог, Седой пушок ивана-чая, Концы развязанных дорог.
Сорвут пух ветры и рассеют. Схоронят в почву семена. И на земле его Расеи Взойдут иные имена.
Старик, лесные сказки баяв, Не досказал последний сказ. Уж непослушными губами Он дал напарнику наказ:
«Я вел тебя моей тропою. Теперь своей тропой иди. Сквозь буреломы За собою Других, что молоды, веди.
Пусть Будет путь их светом вышит. Пусть пахнет хвоей и листвой. А надо мною пусть колышет Кедрины ветер верховой.
А надо мною сонной ранью Проплачут сладко косачи, Да лапы сосен протаранят Слепые филины-сычи.
И нет прекрасней Счастья в мире — Под русскую мужичью речь Жить на земле – вот этой Милой. И после в эту землю лечь».
АнгараНе Саяны вздыбились За горой гора, Укачалась в зыбких Волнах Ангара, Чтоб от ГЭС бетонной До реки Иды В цвет Растений донных Красить глубь воды.
И течет зеленая В горечи разлук, С юных лет Влюбленная В крики стылых вьюг, Что в снегу, Как в вате, Прячась до весны, Будут навевать мне Сказочные сны.
***Надежде Степановне Тендитник Все жестче листья и трава. Все ночь длинней, А день короче. Так, зиму скорую пророча, Сентябрь вступил В свои права.
Подчас Он бабьим летом вдруг В лесу нас балует И в поле. Но, охлаждаясь поневоле, В свой тесный загоняет Круг,
Где мы еще живем теплом. Где мы еще живем надеждой. Где, веря в доброе, как прежде, Все машем Сломанным крылом.
Песня об ИркутскеСнова в небе мерцает Надежды и веры звезда. И любви бескорыстной, И, может, — Немного тревоги.
И зовут, и зовут, И зовут За собою дороги. И грохочут на стыках Спешащие вдаль Поезда.
И встаешь ты из дымки, И улицы мне распахнул, Город предков моих И друзей, И мечты, И заботы. Город поисков истины И бесконечной работы. И приветишь... И слезы Я тайно рукою смахнул.
Я солдатом когда-то, Иркутск, Возвращался к тебе. А сегодня Свободным от службы Домой возвращаюсь. Я надолго с тобою, Мой друг, Никогда не прощаюсь. Ты – зеленый мне свет И в пути, И в нелегкой судьбе.
Я итоги дней прошлых Еще не спешу Подбивать, Хоть Друзей и знакомых Все реже И реже встречаю. Понимаю... И все же Живу день за днем, Не печалюсь — Жизнь дается одна, Потому Двум смертям Не бывать.
Снова в небе мерцает Надежды и веры звезда. И любви бескорыстной, И, может, — Немного тревоги. И зовут, и зовут, И зовут За собою дороги. И грохочут на стыках Спешащие вдаль Поезда.
И горит Надо мной в небесах И любви, И надежды, И веры звезда.
***Сергею Иннокентьевичу Дубровину О, как прекрасна, Как необходима Была земля – и быль моя, и небыль. Вздымали избы Ввысь веревки дыма, — Должно, хотели привязаться к небу.
Они не рвали связи С древним Богом. Не мучались надуманной виною. Они пришли и встали вдоль дороги, Чтоб здесь однажды Встретиться со мною.
Давно погрузли, поистлев, подклети. На крышах пузырится пена моха. И третье в дверь Стучит тысячелетье — Эпоха Счета И Суда эпоха.
Александр СокольниковСокольников Александр Алексеевич (род. в 1947 г. в с. Верхоленское Качугского района Иркутской области). Автор книг «Свиток одиночества» (1992), «Вне канона» (2007).
Иркутские улицы1 Возвышенно и чисто иркутские улицы впадают в Ангару. Слегка приподнимая платья, забредают в воду тополя. Рыбы, так давно не видавшие Байкала, читают голубые скрижали дождя. Зеленые водоросли в медленном танце... Я знаю, о чем думает Ангара. Может море отдохнуть и расслабить тело, когда радуга над рекой? Постовые маршальским жезлом останавливают движение, и наши дети, не толкая друг друга, идут к совершенству, с восхищением поглядывая на синие, зеленые, оранжевые башмаки.
2 Столкнул скамьи в аллеи – пусть плывут в улицы.
3 Окна твои темны Слова твои тихи. Дирижерской палочкой вспыхнет спичка осветив испуганные лица И вновь темнота на проводах расселит нотные знаки уснувших птиц И я совсем не одинок наедине с печалью печатью на кувшине где бродит светлое вино по узким улочкам веселья.
***Борису Архипкину И в изначалии начал есть звук немой вскрик нерожденного слова и долго будет эхо носиться по ущельям чьих-то ушей и долго будет сердце биться о решетки зимнего сада и через раз ударять в серебряный метроном
Татьяна СоловковаСуровцева Татьяна Николаевна (род. в 1946 г. на руднике Хапчаранка в Забайкалье). Член Союза писателей России. Автор книг «Остров веры» (1982), «Северная песня» (1985), «Крыло судьбы» (1988), «Снежные птицы» (1999) и др. Ангарская березаВ светлый день рождения Музыки зеленой Ранило березу Острое железо.
И никто на свете Стон ее не слышал, Разве что синица Да седой подснежник.
Тихо сок струится По коре на землю. Водит хороводы Черное ненастье.
Русская береза, Ты не гнись от ветра – Дождь омоет рану, Солнце обласкает.
Там, где сок пролился, Брызнет в небо травка. Но, как месяц тонкий, Будем шрам светиться.
Татьяна СуровцеваВ старинной улочке ИркутскаСухое лето в улочке старинной... Дощатых тротуаров горький опыт. Над ними, как старуха над корытом, Присели и задумались дома.
Дома, как люди, – радуются лету! Их солнышко до косточки прогрело. Кой-где смола медово проступает, И досточки, как косточки, поют.
Здесь до смерти разбитая дорога Присыпана кой-как речною галькой, И пьяной рощей разрослись в кювете И спутались – полынь и лебеда.
А во дворах поленницы прямые Хранят тепло до зимнего ненастья, И только у хозяев нерадивых — Таких, как я, – не убраны дрова.
Зато как важно тополя-соседи Беседуют о жизни в ясный вечер! Их дети – безалаберные листья — Знать не хотят о будущей зиме.
Вчерашний век! Живое запустенье! Отсюда ночью я смотрю на звезды, И в звездном небе как иголку в сене Я спутников веселых нахожу...
***Живописать малиновый сквозь дым, Скупой закат холодного накала И ветки сада, ставшего седым, — Его дневная стужа приласкала.
Живописать виденье Ангары — Туман молчанья и забвенья воды. Быть может, вновь рожденные миры От взора скрыли пасмурные своды?..
Златая пыль звенит на куполах, Клубится мгла во глубине квартала. Мгновенье... Все угасло, все пропало. День пролетел, как молодость прошла.
А я еще и краски не смешала И пуст мой холст — лишь изморозь в углах.
Памяти Александра ВампиловаСвет и печаль на твоей остановке. Легкие кроны летят в вышине. Чудная странница – божья коровка Капелькой крови упала ко мне На руку... Друг! Сумасшедшее время Здесь позабыло, откуда пришло... Друг мой таинственный! Память – не бремя, А оброненное в воду весло — Кружит, несется в прозрачном теченье Незамутненной реки бытия. Мелкое все – потеряло значенье. Суть прояснилась. Ей нет забытья. Лесом покрыты холмистые дали, Скошены травы, и август примят. Вольно дышать на последнем причале!.. Веток пихтовых сух аромат.
Любовь СухаревскаяСухаревская Любовь Иосифовна (род. в 1950 г. в Анжеро-Судженске Кемеровской области). Член Союза российских писателей. Автор книг «Темный отзвук» (1973), «Послушай сердце» (1979), «Прямая речь» (2006).
Яблоня на улице Сибирских ПартизанДавно пора высокой купе Зазеленеть, как год назад, Но май суров и неподкупен, Ветра раскачивают сад.
Скупится солнечная нега, Продрогли сад, и луг, и лес, И то и дело призрак снега Маячит с сумрачных небес.
Но что поделать ей с собою? Устала ждать заветный срок. Звенит под тонкою корою Цветов и листьев голосок.
Он всю неделю ветки точит. И вот из теплой темноты, Как целый ряд зубов молочных, Прорезались ее цветы!
Еще листвою не одета, Цветет, невзгодам вопреки, Провозгласив начало лета Одним движением руки.
Как всем нам быть сильнее надо! И, с садом чувствуя родство, Учиться жить хочу у сада, У первой яблони его.
Воспоминанья об ИркутскеМне снится город по ночам. Такой родной, такой далекий, Многообразный, многоокий, Что так присуще городам.
И все такой же молодой, И все не может догадаться, Как трудно было мне расстаться С его привычной суетой.
Там увлечет тебя без слов Движенье улиц по субботам И лист с осенней позолотой Над позолотой куполов.
Там Ангара летит стрелой, Мерцая холодом залива, И так под утро торопливо Мое прощанье с Ангарой!
Там время сдерживает бег В живучих двориках старинных: Еще пылится на каминах Какой-то предыдущий век...
Но вот рассвет, и ожил дом, И с ощущением Иркутска Мне нужно, как вчера, проснуться Сегодня в городе другом.
Светлана ТретьяковаТретьякова Светлана Николаевна (род. в 1964 г. в Усть-Куте). Автор книги «Время и стекло» (2004).
Новый ИркутскГород заснеженный – великолепье Кружев у старых домов, Что пожелать тебе в новом столетье, На рубеже двух веков?
Мне словно видится город из сказки, Время ускорило бег. Дети на горках – на санках, салазках Мчатся в неведомый век
Белых церквей купола засверкали, Ярок их свет золотой, Звон колокольный уносит печали И возвещает покой.
К старому берегу мост устремится Новой летящей стрелой, Как драгоценный браслет загорится Над голубой Ангарой.
Старые улицы с новым названьем Впишутся в летопись дней. Новое время особым дыханьем Вылечит души людей.
Жить они будут красиво и ярко – Только бы это сбылось. Снова на тропку Центрального парка Выйдет доверчивый лось...
Михаил ТрофимовТрофимов Михаил Ефимович (род. в 1936 г. в д. Снегиревка Рыбинского района Красноярского края). Член Союза писателей России Автор книг «Первотроп» (1964), «Белый соболь» (1976), «Есть край.» (1989), «Снегиревка» (2010) и др.
ШугаВсе я помню, Катя, Катя, Карих глаз стрижиный взлет... Ангарою льдины катит И ломает их и трет.
Мне на лодке не пробиться. До того нехорошо... Привязал к ногам драницы Вместо лыж и перешел
Так со льдины да на льдину... Хрупкий лед вода несла. Что мне ледостав, глубины – Думал – ты меня ждала...
Сердце билось гулко-гулко: Смех твой звонкий, скач коня – Поезд свадебный в проулке Песней растоптал меня.
Лошади в циркеТанцуют кони на арене цирка Под музыку и щелканье кнута: То вздыбятся, кружась, то умирают, То – гривы по ветру – по кругу скачут.
И слезы тихие в глазах пугливых, И молнией слепят прожектора, И барабаны рушат гром тревожный, Срывается аплодисментов дождь...
А было: скачут кони в перелетах туч, Потравой, сквозь молочные овсы — И разметают бурнотравье грудью, И семена налипли на бока.
А следом на кобылке чалой Мальчишка скачет, мокрый, без рубахи, С кнутом и гиканьем на водопой их гонит, И кони одичалые храпят.
Скользя и друг на дружку напирая, Спускаются под берег, входят в реку И пьют грозу и прядают ушами, И за теченьем тянутся тихонько.
Но, вдруг очнувшись, вновь летят на берег, Дождь заливает топот их и ржанье, Следы копыт на скользкой рыжей глине, – Лошажью память заливает дождь.
А милые – хоть трись щекой о морды, Порастеряли средь лугов подковы, И от кнута по кругу не ускачешь, И слава цирковая не нужна.
Валентин УруковУруков Валентин Алексеевич (1935, с. Ново-Чехово Нижнеудинского района Иркутской области – 1978). Автор книг «Глоток рассвета» (1970), «Верую» (2006). Надо ж былоЯ о городе тоскую, Словно тополь о весне... Вот девчонку городскую Целовал опять во сне.
Говорил довольно глупо, Что вовек не надоест Провожать ее из клуба, Заходить в ее подъезд.
И чего – не знаю – ради, Растерявшийся чуток, Трогал шелковые пряди И голубенький платок.
Распахнувшуюся дошку Вновь запахивал на ней И горячую ладошку Пожимал еще сильней.
Гладил гладкие перила, Самого себя виня, – Дверь девчонка затворила Перед носом у меня.
Ах ты, девочка-невеста, Повстречайся мне опять У четвертого подъезда, У квартиры сорок пять.
Я б остался в общежитье, Я б подался на завод, Только как мне быть, скажите, Если отчий край зовет.
Если парень из тайги я, И через четыре дня Властно станет ностальгия Звать на родину меня.
Тротуары станут узки, Станут площади тесны. Надо ж было здесь, в Иркутске, Встретить луч своей весны!
Иосиф УткинУткин Иосиф Павлович (1903, Хинган на КВЖД – 1944). Член Союза писателей СССР. Автор поэтических сборников «Стихи» (1936), «Лирика» (1939), «О Родине. О дружбе. О любви» (1944), «Комсомольская песня» (1973), «Избранное» (1975) и др. Сибирские песни1 Ночь темна. Крепки засовы. Стережет тюрьму Чека. Ходит песня часового Мимо окон Колчака: «Близко города Тамбова, Недалеко от села Одного, потом другого Мать братишек родила.
Вместе ели, Вместе спали Вместе маяли беду! Да... второго расстреляли В девятнадцатом году.
Я сегодня вспомню, Вася, Как ты пел И умирал... — С добрым утром... Одевайся... Собирайся, адмирал!»
Ночь темна. Крепки засовы. Стережет тюрьму Чека. Ходит песня часового Мимо окон Колчака.
2 У тюрьмы за Ушаковкой Часовой стоит с винтовкой.
«Как тебе не стыдно, парень, Партизана сторожить? Кто ты – шкура или барин, На чужое ловкий жить? Ты крестьянин, Я крестьянин. Вместе ляжем, Вместе встанем. Ты – косить, И я – косить. Ты не евши — Я не сыт!
Одного с тобой мы круга, Заодно бы нам и жить, Не пристало нам друг друга Темной ночью сторожить...»
Часовой глядит печально, Слезы льются по усам. «Не могу... убьет начальник. Служба, парень, знаешь сам».
«Плюнь на службу, часовой! Ты, я вижу, парень свой...
Нам рукой подать до дому: У меня в лесу отряд... Партизану молодому Каждый кустик будет рад!»
...У тюрьмы за Ушаковкой Часовой пропал с винтовкой!
А за городом Иркутском Темный лес кричит совой... Тихо по лесу крадутся Арестант и часовой.
Ростислав ФилипповФилиппов Ростислав Владимирович (1937, Арсеньев – 2006, Иркутск). Член Союза писателей России. Автор книг «Завязь» (1964), «Сосновая провинция» (1969), «Я к вам с друзьями» (1972), «Пятьдесят превосходных стихотворений» (1994), «Красная сотня» (2005) и др.
Иркутск (из поэмы «Москва – Чита»)Опять Иркутск. Опять. И кстати – перевести в полете дух... привет, старинный мой приятель! А может – друг? Не скажешь вдруг...
Уж так живу – не забываюсь. Как научили, как могу: в друзья нигде не набиваюсь, но и от дружбы не бегу.
Мне лишь одно давно противно – как делят, не томясь душой: мол, тот далекий, тот интимный, тот старший друг, а тот – большой.
Не дружбу вижу тут, а службу, где рангам зреть и спеть дано. Уж если стоит мерить дружбу, то лишь годами. Как вино!
Иркутск, Иркутск... Я в нем, как дома, мне с ним теплей и веселей. Мы с ним не шапочно знакомы, а прямо с юности моей.
В те дни он лишь за партой школьной давать нам спуску не хотел. А в остальном для воли вольной Не ограничивал предел.
Он нас гонял по стадионам, на лыжах ставил в декабре. Садил на лодке плоскодонной и уводил по Ангаре.
Он заставлял нас быть постарше, когда и летом и зимой влюблял до слез в девчонок наших любовью первой и земной.
И, наши споры понимая, он прекращал кулачный бой, как только первая, немая текла кровинка над губой.
И слыл тогда он щедрым очень, своих запасов не таил. Он нас на улицах из бочек икрой и омулем кормил.
Варил кисель из облепихи, держа под окнами тайгу. Он был не громкий и не тихий, не выделялся на кругу.
Хотя совсем не за досуги, а за напор в делах земных имел немалые заслуги. Да кто же нынче-то без них? ................................ Иркутск... И мне, когда я ногу занес, чтоб выйти за порог, он счастья дал на всю дорогу. Не пожалел. Не приберег.
А кто от счастья не шалеет, кого в поэты не влекло, когда черемуха белеет, как будто лебедя крыло!
Живу. Стихами занимаюсь И с этим счастьем дорогим и торжествую я, и маюсь, и не могу расстаться с ним. .............................. Мне было молодо повсюду, Но прежде все-таки всего, Иркутск, тебе обязан буду за взлеты духа моего.
***Крестовоздвиженская, белая! Да будет вечен твой узор... Его, видать, рука несмелая, Осмелившись, внесла в простор.
Она как будто опасалась, Творя, природе помешать. Ей, доброй, может быть, казалось, Что грех природу украшать.
У этой творческой несмелости Хватает силы с давних пор Каменья из окаменелости Перерождать в живой узор.
Смотрю – и светом душу потчую, Не устаю благодарить Того, кто смог такую прочную Из камня хрупкость сотворить.
Искусство – редкая возможность Соединять без суеты Два мира – слабость и надежность – В просторах русской красоты.
*** Иркутск – графичен. Словно стая птиц на снегу. И я привык к изгибам храмов, веток, ставен – то плавных, то, глядишь, кривых.
И эта строгая графичность мне позволяет различать: вот дом. Вот дерево. Вот личность . Вот Каин. Вот на нем печать.
Борис ХраповХрапов Борис Николаевич (род. в 1959 г. в Анжеро-Судженске Кемеровской области). Поэт и композитор. Публиковался в коллективных сборниках «Подсказала строку Ангара» (1993), «Встречи у фонтана» (2005).
Ангарская рыбалкаСгорбился над луночкой, Замер мужичок... Мелко треплет удочкой Стылый рыбачок... Лед на речке ухает... Ветер гонит снег... Поводочком с мухою Машет человек. Да на лед веселкою Достает... шугу! Дома он веселый был! Тут же – ни гу-гу... Тут над ним всевластвует Ветер да мороз... Человек участвует Только в смене поз... С рыбой ли, без рыбы ли – Побредет домой... Жаль, что нету «прибыли»! Все равно – герой!
Денис ЦветковЦветков Денис Михайлович (род. в 1921 г.). Поэт и художник. Член Союза писателей России. Автор книг «Высоковольтка» (1973), «Годовые кольца» (2000), «Вечерний звон» (2001), «Признание в любви» (2002) и др. ИркутскГородов красивых есть немало. Для меня же Самый дорогой — Город, что у синего Байкала, Город, что над синей Ангарой.
Он достоин Громких комплиментов. Испокон и нежен, и суров. Город молодежи и студентов, Город первоклассных мастеров!..
Сергей ШвецовШвецов Сергей Аркадьевич (1950, Шелехов – 1984). Автор книг «Набросок повести короткой» (1986), «Последнее письмо» (1986).
Комната смеха в саду Парижской коммуныВоскресенье! Воскресенье! В парке отдыха веселье. У буфетов мат и давка, Не театр – держи карман. Винно-водочные лавки Выполняют третий план.
Кто-то прет на карусели, Эх, раздолье-широта. Веселись, кружись, Рассея, И плевать, что ты не та.
...А по стенкам в комнатенке — Зеркала да зеркала. Полупьяная бабенка, Как ребенок, весела.
Кочевряжится с сомненьем Посреди зеркальных стен, Там – ее отображенье, И оно – почти Лорен.
Замухрышка-старичишка Тоже выпивший, поди, Перед зеркалом кичится, Со значками на груди.
Воскресенье! Воскресенье! В парке отдыха веселье.
В пасть разинутых ворот – Лица, лысины, бородки... Все твое, за что боролся!.. Веселись, честной народ!
Осенний ИркутскОсенние симфонии дождей, На клавишах ступеней возникая, Холодными аккордами стекают В озябшие ладони площадей.
Болтается туман на проводах... Опять бреду к трамвайной остановке, Где у киоска сгорбилась торговка С озябшими цветами на руках.
Задумчиво к торговке подойду, Спрошу: «Почем?», скажу: «Дороговато...» И вдруг начну с ней долго торговаться У медленных прохожих на виду...
День между туч просунется едва, Закат окрасит кромку горизонта, Плывущий мимо одинокий зонтик, Деревья и речные острова.
Пойду сквозь шепот гаснущих аллей, Сквозь листопада рыжие метели, Где сумерки запрятаны, как тени, В пространство уходящих журавлей.
Георгий ЭдельманЭдельман Георгий (Зоря) Михайлович (род. в Нижнеудинске). Автор книги стихов «Поиск» (1970).
ИркутскВ утомленных суетой кварталах Город зажигает фонари. Даже снег и тот прилег устало: Шел весь день он – что ни говори.
Возле парка в полукружье улиц Мельтешат автобусов огни. Грустно мне. Иду один, сутулясь. А за мною – прожитые дни.
Много в этом городе знакомом Пережито радостей и бед. Помню время – был моим он домом, А теперь здесь дома больше нет.
Все течет. А в Ангаре зеленой Город сам себя не узнает. И ушедшим солнцем ослепленный, Мыкается в небе самолет.
МостКак крутолобые быки, Под ним внизу чернеют сваи. Они уперлись в грудь реки, От напряженья изнывая.
А волны с яростью лавин Бьют по нему и днем и ночью. И устают, и пены клочья С зеленых слизывают спин.
А он ведь с виду очень прост И только в мускулах напружен. Он не силач – обычный мост, Но знает он, что людям нужен!
Лидия ЮрьеваЮрьева Лидия Владимировна (род. в 1942 г. в Саратове). Член Союза писателей России. Автор книг «Кипрей» (2008), «Прозрение» (2009). Ледоход на АнгареЧуть слышно начинался ледоход Чернильной ночью, мокрой и глухой. Мне рассказать об этом нелегко, Ведь это был любви моей исход.
Я шла от города, от передряг и зол, К реке большой, чтоб тишиной лечиться. Но там по льду как будто кто-то шел Огромною неведомою птицей. Как крылья, тучи поднимались ввысь И, льда касаясь, шумно опускались. А мне казалось, что душа и мысль Во мне ломались и переплетались. А звуки нарастали, вширь росли, И вот уже вся ночь – поток весенний, Где Ангара, бунтуя от любви, Пошла сквозь льды навстречу Енисею. Я ледоход тот в сердце берегу, Где Ангара свой плен преодолела, Где куст багульника нашла на берегу – Как он сиял сиренево и смело!
...И снова память-календарь листаю, И по реке шагаю столько лет. И тихой тайной розовой растаял Букет багула на моем столе.
Уважаемый читатель МГ! Поставьте, пожалуйста, отметку о своем впечатлении от прочитанного. А если вам есть что сказать более подробно - выскажитесь в комментрии!
( 2 проголосовали )
( 0 проголосовали )
|